«Королева играла в башне замка Шопена...» Северянин певучий, не мучь, не морочь! Год двадцатый. Деникин. Разруха, Измена. Затаившаяся бездыханная ночь. Город вымер — мещанам не надо бессмертья, Им — немедля! — сытый паек, и покой. У рояля, ссутулясь, сестра милосердия Вспоминает Шопена отвыкшей рукой. Дом старинный построен в готическом стиле; Покорежен — цела только башня одна. В покалеченных креслах курсанты застыли. Холодище. Назойливая тишина. Ах, гимназия! Баллы. Балы. Северянин. Нерушимая прочность родительских стен... Стены взорваны. Быт опален и изранен... Для чего этим хмурым мальчишкам Шопен? Тот разут, этот болен «испанкою» лютой. Отдохнуть бы, да нет: до зари не уснуть. Что сыграть? Чем согреться в такую минуту? Может, это? «Революционный этюд»? И, на пальцы распухшие бережно дунув, Пыльных клавиш коснулась сестрица рукой. И для этих ребят, огрубелых и юных, Распахнул своё сердце Шопен молодой. За разбитыми окнами тучи смыкались, У аптеки трещал пулемет, обнаглев. И вчерашние мальчики хмуро влюблялись В эту девочку — лучшую из королев. *** Дмитрий Голубков |